![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/12/0_cut_min-3-300x300-1.jpg)
Голоса оккупации — серия историй людей, которые жили в оккупации, но смогли выехать. Следующая наша героиня — Юля, сценаристка, которая смогла выбраться из временно оккупированного родного села Евсуг на Востоке Украины. Она не оставляла свою авторскую работу даже в оккупации, прошла фильтрацию на границе с РФ и выходила на митинги за «Азовсталь» в Латвии. Оказавшись в Риге, Юля начала привлекать внимание к засилью пропагандистских книг российского происхождения, которые до сих пор можно было найти в местных книжных магазинах.
Последние пять лет Юля жила в Киеве, училась и работала сценаристкой. Домой приезжала часто, потому что у неё там был бизнес. Её малая родина — село Евсуг с населением около двух тысяч человек, расположено в 34 км от Старобильска на востоке Украины. Этот регион был оккупирован РФ в течение первых дней полномасштабного вторжения.
![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/09/1-2.jpg)
Юля сейчас разговаривает на украинском, а раньше говорила на суржике. Тогда она не скрывала этого, но часто с русскоязычными людьми переходила на их язык. Девушка признаётся, что когда они впервые слышали от неё суржик — это было как показать себя голой.
— Просто общаешься с человеком, а потом тебе звонят родители, и ты такой: «Альо, привееет. Як дела?» — и всё. А ты не можешь с с родителями говорить по-русски, это тоже барьер.
Впоследствии в Киеве Юля перешла на украинский, перестала подстраиваться и заставлять себя говорить на чужом языке.
Сценаристика в Киеве и предприятие в селе
Юлия признаётся, что Восток Украины был большей частью её жизни до последнего времени. Здесь девушка создала птицепредприятие, занималась коммуникациями, развивала свой бизнес:
— Я вела блог о цыплятах, а это было очень странно для людей в нашей местности. Здесь ни у кого не было подобного подхода к рекламе и продвижению. Кроме того, что это сельскохозяйственный край, это также край мелких торговцев. И люди очень удивились, когда я начала вести блог и была честна с ними. То есть не пыталась просто что-нибудь продать. Тётеньки, которые покупали цыплят, меня знали, они меня любили как родную.
Птицеферма — это совместный бизнес Юли с её папой, семейный бизнес. Она получила на него грант в 2019 году.
— Тогда мне было 25, у меня, наверное, случился кризис четверти жизни. Когда ты вырос и переосмысливаешь свою жизнь. Папа не хотел открывать бизнес, а я посчитала всё и решила, что надо открывать.
Однако в этой местности есть такая специфика мышления, рассказывает девушка, что гранты просто так не дают: либо надо быть с кем-то знакомым, либо человек должен кому-то за это. Местные скептически относились к этой идее, бывали насмешки, пока всё не заработало.
— Это такая мини-инкубаторная станция, до 10 тысяч кур. Они выводились раз в три недели. Это было семейное дело. Я занималась рекламой, закупкой и блогом, а папа контролировал производство.
Начало вторжения
В октябре 2021 года Юля снова уехала домой, чтобы побыть с родными. В феврале 2022 года планировала возвращаться в Киев. Были ситуации, которые подталкивали её:
— Иду по улице и вижу: идёт человек с зонтиком с выборов (2010 года. — ред.), на котором написано «Янукович наш президент». «Почему я вижу это здесь?» — спрашиваю себя. Меня так это бомбило.
![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/09/2-3.jpg)
Ещё до начала полномасштабного вторжения в Евсуге иногда выключали свет и интернет, когда с временно оккупированных территорий в 2014-2015 годах обстреливали населённые пункты региона (село расположено в 80-90 километрах от условной линии разграничения, установленной между подконтрольными Украине территориями и ОРДЛО). А 22 февраля Юля смотрела обращение президента России Путина, в котором глава РФ заявил, что Россия признаёт самопровозглашенные Донецкую и Луганскую народные республики. В те дни информационное пространство было очень насыщенным и напряжённым, каждое сообщение мгновенно разлеталось в новостях и соцсетях.
— Я помню, как читаю каждую новость, и каждое следующее сообщение было хуже предыдущего. А в конце Путин признает ЛНР и ДНР, и я такая — ого. Я понимала, что будет что-то плохое. Это всегда было в воздухе, что когда-то это пойдёт (дальше. — ред.) на нас.
А через два дня, 24 февраля, девушка проснулась и узнала, что началась полномасштабная война. Она была решительно настроена что-то делать. В первые дни вторжения люди самоорганизовывались и помогали друг другу с продуктами. Но потом быстро начала «устанавливаться ЛНР-щина» (оккупация и беспредел), говорит Юля, и любые волонтёрские истории просто исчезали. Многие люди, преимущественно те, кто был лояльным к России, вдруг всё переосмыслили, вспоминает девушка. Позже их всех запугали и они притихли. Но она и сейчас общается с ними, многие ожидают деоккупации и возвращения в Украину.
— По телевизору говорили: «Эвакуируйтесь с Луганщины». Я помню, что в тот момент безопасной местностью считался запад Украины. А люди здесь такие спокойные, с утраченной верой во что бы то ни стало вообще, говорят: «Да куда? Во Вторую мировую войну до нас немцы не дошли, и сейчас не коснётся». Я бегала в панике. Когда собирала чемодан, просто перекладывала вещи из одной кучи в другую. Я не могла ничего сделать и ничего понять. У меня не было какого-либо плана. А потом почему-то возникло впечатление, что это закончится через две-три недели, хотя я не слушала Арестовича.
Олексий Арестович
Советник главы Офиса президента, известный в частности сказанной весной 2022 года фразой, что исход войны решится через 2-3 недели.Юля не выходила из дома около месяца. Она ни с кем не общалась, потому что не знала, кому можно доверять. Хотя в селе была атмосфера всеобщего осуждения России.
— Приблизительно в начале марта я увидела первую машину с буквой Z. Это невероятные ощущения, когда ты не знаешь, что происходит (контролируется ли село Украиной. — ред.), а по телевидению о Луганщине тогда не говорили, потому что шло наступление на Киев, на фронте происходило множество событий.
Z, V, O
Примеры маркировок на технике российских оккупантов.![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/09/3-5.jpg)
Поначалу местные ничего не понимали. Позже глава Луганской облгосадминистрации Сергий Гайдай объяснил, что украинские военные отошли, чтобы занять более выгодную оборонную позицию. Не сделав они этого, было бы больше разрушений и жертв, и всё равно не удержали бы линию обороны.
В этой местности не было связи. Хоть какую-то информацию можно было узнать из телемарафона «Единых новостей», его ловила спутниковая антенна (которая была не у всех). Общенациональный марафон не рассказывал детально о Луганском регионе. Со временем оказалось, что в селе в 30 километрах есть возможность поймать сигнал в нескольких магазинах. Там продолжал слабенько работать один из провайдеров.
Некоторые люди начали жить по российскому времени. В начале оккупации Юле нужно было записаться к врачу, ей сказали (на русском): «Можем вас принять в субботу в 12:00 по Москве». Она ответила на украинском: «Спасибо, я отвечу вам позже». Но все-таки выбора не было, к врачу нужно было срочно. «И я пошла “в 12:00 по Москве” на приём», — рассказывает Юля.
У девушки было две лучшие подруги, в 2014 году они уехали в Россию. Девушки часто общались с Юлей в Zoom, хотя знали, как плохо она высказывается об их стране:
— Они закрывали на это глаза. А с 24 февраля они просто скрылись. Это тот момент, когда все спрашивали друг друга «как вы?». А мои самые близкие люди исчезли. Эта оккупация стала для меня периодом разочарования в некоторых близких людях.
Быть любезной на границе
Юлия прожила в оккупации два месяца. В конце апреля она смогла уехать:
— У меня нет и никогда не было склонности к самоубийству, но в оккупации я начала использовать следующие формулировки: «Если я сейчас не уеду, то пойду на линию фронта и пусть меня там убьют». Я бы не сказала, что хотела умереть. Но было чувство отчаяния.
Юля вспоминает: всё, что могла в оккупации — делать заметки на телефоне. Ещё до вторжения девушка работала сценаристкой в «Телебачення Торонто». В оккупации ей удалось поймать слабую связь и написать коллегам.
— Я написала «Телебачення Торонто», что мне нужно писать. И они мне давали темы. Я писала, хотя был медленный интернет. Возможно, мой вклад в эти выпуски был маленький, но меня это очень спасало.
«Телебачення Торонто»
Независимый украинский медийный проект.![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/09/4-4.jpg)
Через Россию девушка уехала в Латвию. До этого ей пришлось пройти фильтрацию на украинско-российской границе. Обычно туда отправляют мужчин, но на этот раз отправили и Юлю.
Российские фильтрационные лагеря
Тюрьмы для гражданских и военнопленных, которые используют военные РФ для задержания украинских граждан, угрожающих российскому контролю над Украиной.— Когда я готовилась к фильтрации, я больше всего боялась за мою связь с «Торонто». Я удалила все приложения и гугл-документы. Некоторые фотографии я отправляла в телеграмме, а потом у себя удаляла. На самом деле, местные знали, что я писала в личных соцсетях. И непонятно было, чего ждать, а вдруг кто-нибудь из них окажется коллаборантом и донесёт куда надо обо мне.
Также на фильтрации нельзя иметь никакой украинской символики, никаких подозрительных контактов на телефоне и нельзя любить Украину. Так объяснили Юле волонтёры. Но она всё равно скрутила и взяла с собой маску-вышиванку, которую ей мама подарила в День Независимости. А провезла её в сумке с надписью «Украина» — только пришила сверху на текст кусок ткани.
— В оккупации я делала заметки обо всём тупом, нелогичном и возмутительном, что происходило. Выбросить или оставить их не могла, поэтому тоже везла с собой
![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/09/5-3.jpg)
![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/09/6-4.jpg)
На границе стоит несколько палаток, где проходит фильтрация. В одном сфотографировали и взяли отпечатки пальцев, в другом — допрашивал представитель ФСБ. Он спрашивал, где училась, на кого работала по специальности. Юля рассказала, что занималась только цыплятами. Затем девушку осматривали на наличие татуировок, а также смотрели содержимое телефона.
— Я просто притворилась такой наивной девочкой из села, которая едет к родственникам в Россию. Я притворялась глупенькой, за что себя не уважаю. Я была с ним любезна, за что себя не уважаю. Но это страшно. Это граница. Там вооружённый сепаратист стоял, говорил: «Скоро этого блокпоста не будет, в сентябре будет референдум и мы станем регионом России».
![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/09/7-3.jpg)
Только украинец поймет украинца
В Латвии Юля встретила много людей, переживших схожий опыт, но молчавших. Среди них были даже жители Старобильска. На своём первом митинге 25 июня девушка встретила пятерых из своего региона.
![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/09/8-3.jpg)
В Латвии она жила в семье, куда люди часто приходили просто послушать её историю:
— Я слишком долго молчала, поэтому рассказывала об оккупации всем латвийцам, которые спрашивали. Они слушали, кивали. Но во мне ничего не менялось, эмоции не утихали. А потом я поговорила с украинцем, продюсером «Телебачення Торонто» Евгеном Самойленко, и почувствовала, что он действительно слышит и понимает. Он выслушал меня, поговорил, и унёс половину моей боли. Дело в том, как человек слушает и зачем он это делает. Потому что есть нездоровая вещь, когда люди просто удовлетворяют свое любопытство.
В Латвии одна журналистка спросила Юлю, когда та собирается возвращаться в Украину. И девушка сказала: «Когда я пойму, что я помогаю стране, а не мешаю». В середине июля Юля вернулась в Киев:
— Когда я пересекла границу, увидела первого украинского пограничника, он говорил по-украински. Я подумала: «Боже, это дом!». Я даже втайне сфотографировала первого украинца, которого увидела. Это было фантастическое впечатление.
![](https://www.ukrainer.net/wp-content/uploads/2022/09/9-2.jpg)
В первый день она пошла гулять по главной улице Киева по Хрещатику: там бурлила жизнь. Где-то слышны были отрывки фраз людей о войне, а кто-то продавал футболки с патриотическими надписями.
— А я иду и чувствую, что задыхаюсь, что мне страшно. У меня произошла паническая атака в подземном переходе в центре Киева, я начала плакать. Видимо, оттого, что люди так нормально всё воспринимают. И потом я стала спокойнее это воспринимать. Впоследствии я ходила в парке Шевченко и видела, как люди танцуют какую-то сальсу или бачату. Это меня поразило и я подумала — а это действительно прикольно, они живут. А за границей всё кажется хуже, чем здесь чувствуется.
Людям, которые остаются в оккупации, Юля советует не идти на сотрудничество с российскими военными и не терять веру. А тем, кто живёт на подконтрольной Украине территории или за границей, рассказывать обо всём, что происходит в оккупации. В частности, в июле Юля с командой «Телебачення Торонто» сделали отдельный выпуск о тихой оккупации её региона.
— Я считаю, эффективнее всего, что мы можем сейчас делать для этого края, — это слушать людей оттуда и рассказывать новости из оккупации. Это реально даёт ощущение, что тебя не забыли.